40 любимых фотографий. Вечер двадцать пятый.

[gallinn]

Федерико и Лола. Достойный дуэт — гениальный драматург и гениальная актриса. Правда, не всё в их отношениях было ровно и гладко...


Театр "Авенида" в Буэнос-Айресе, на сцене актёры и автор "Кровавой свадьбы"



А это ещё с одной актрисой, Эленой Кортесиной:


Однажды я прочитала небольшую книжку "Лорка в Буэнос-Айресе", купленную в одной из букинистических лавочек этого самого Буэнос-Айреса, и там был рассказ о том, как Федерико Лолу обидел.

большего размера, но немного обрезанная

А вот на эту фотографию у нас однажды приключился вечер дикого гона и беспросветной пурги.
Иногда для поднятия настроения нахожу эту запись и перечитываю комментарии. Одно жаль: ссылка на ту самую статью, где проводился анализ почерка и был сделан «блестящий» вывод о склонности Федерико к... хм... винопитию, давно уже нерабочая. Стыдно им стало, что ли?

В Собрании сочинений опубликовано только одно письмо Эдуардо Маркине, оно датировано 1926 годом, касается постановки "Марианы Пинеды" и молчания Маргариты Ксиргу и переведено блестящей Натальей Малиновской:

A Eduardo Marquina

[Granada, finales del verano de 1926]

Querido Marquina: Margarita Xirgu quedó en contestarme su impresión de la lectura de la latosísima Mariana Pineda. No lo ha hecho. Sé que su madre ha muerto, pero ya hace tiempo y además ella no por eso se va a retirar de las tablas. Yo no sé qué hacer y además estoy fastidiado, porque como mis padres no ven nada práctico en mis actuaciones literarias están disgustados conmigo y no hacen más que señalarme el ejemplo de mi hermano Paquito, estudiante en Oxford lleno de laureles. Aunque sea una lata para usted, le ruego no me olvide en esta situación indecisa. El verano se acaba y yo sigo colgado, sin el menor atisbo de iniciar mi labor de poeta dramático, en la cual tengo tanta fe y tanta alegría. No deje de contestarme lo que piensa y cuál es su opinión. ¿Debo escribir yo a Margarita? Si usted considera perdido el asunto, dígamelo también. Salude a todos los de su familia. Eduardo, usted sabrá disculpar estas molestias que le causo. ¡No me olvide! Ahí va un gran abrazo de

Federico

Acera del Casino, 31
Granada

Эдуардо Маркине

Конец лета 1926 г.

Дорогой Маркина!
Маргарита Ксиргу до сих пор не сообщила мне, какое впечатление произвело на нее чтение наизануднейшей “Марианны Пинеды”. Ни слова. Знаю, что у нее умерла мать, но с тех пор прошло довольно много времени, и, кажется, она не собирается по этой причине покидать сцену.
Что мне делать, не представляю (не говоря уже о том, что история эта мне порядком надоела), тем более что мои родители не видят никакого толку в моих литературных занятиях, сердятся и постоянно ставят мне в пример брата моего Пакито, примерного студента, увенчанного лаврами в Оксфорде.
Простите, что затрудняю Вас, но очень прошу Вас вызволить меня из этого неопределенного положения. Лето кончается, а я вишу между небом и землей и не вижу ни малейшей возможности заниматься драматургией, хотя верю в свое призвание, а труд этот мне в радость.
Пожалуйста, сообщите мне свое мнение. Может быть, нужно написать Маргарите? Если же Вы полагаете, что дело проиграно, скажите без утайки. Поклон Вашей семье. Прошу прощения за все эти хлопоты. Не забывайте меня, Эдуардо!
Обнимаю Вас —

Федерико

Гранада, ул. Касино, 31.

Писем Лоле Мембривес я не нашла ни одного, к сожалению.
Что же касается постановки "Кровавой свадьбы" в Аргентине, то об этом он пишет в целом ряде посланий родителям, но я остановилась вот на каком:

A su familia (130)

[Buenos Aires, finales de octubre de 1933]

Queridísimos padres y hermanos: Ya se celebró el estreno de Bodas, que constituyó por la prensa que os mando por barco un verdadero escandalazo. Yo no he visto en mi vida una cosa igual de entusiasmo y cariño. El gran Teatro Avenida es como diez veces el Teatro Español de Madrid, uno de esos inmensos teatros de América, y estaba totalmente ocupado por una muchedumbre que estaba de pie en los pasillos y colgada del techo. El teatro tiene cien palcos que ocupaba lo mejor de la sociedad de aquí y el resto, abarrotado.
Al empezar yo dirigí un saludo al público, dando gracias por el recibimiento que me habían hecho, y al aparecer yo en el escenario una voz dijo «¡de pie!», y todo el mundo se puso de pie y me dio una ovación de cinco minutos. Después ya fue el disloque. Lola Membrives daba miedo verla diciendo «Dos bandos», con una voz que quebraba las paredes de la sala y ponía carne de gallina a la gente.
Al final tuve que dirigir otra vez la palabra al público y Lola habló también, y ya se volvió loca diciendo «que yo era un primor y un capullo de España», y ya fue todo un escandalazo atroz. Yo me acordé de [Eduardo] Ugarte y de Ignacio [Sánchez Mejías], que decían que esto pasaría en Madrid, pero ha pasado en Buenos Aires.
¡Ya veréis qué prensa! En fin, el gran diario Crítica publicó un gran artículo que se titula «¡Viva García Lorca!».
Pues otro capítulo han sido las dos primeras conferencias que he dado en Amigos del Arte, que, según la señora [Bebé Sansinena de] Elizalde, directora de la sociedad [...], nunca ha habido tanto entusiasmo. No me gusta escribir estas cosas, pero son pálidas al lado de la realidad. Os las cuento para que os alegréis y porque sé que os gustan.
La conferencia del duende la quiere publicar Amado Alonso con un estudio.
La segunda conferencia fue la que di en la Residencia con la Argentinita, pero he cantado yo, con un éxito que para qué os voy a decir. La gente se pegaba por entrar en la puerta y ha sido tanto pedido de billetes que la próxima tendrá que ser en un teatro.
Iré a varios sitios de la República y al Uruguay. Iré a Rosario y allí buscaré a Máximo [Delgado García] y quizá pueda colocarlo en algo.
Se están empezando los ensayos de La zapatera y estudiando los escenarios para el Stadium de Montevideo. Me acuerdo mucho de vosotros y recibí una enorme alegría con la foto de mamá y de Isabelita. Tengo alegría de que Paquito se quede en Madrid. Yo os recomiendo que no os metáis en jaleos políticos ni se meta Paquito.
Tengo inquietud por lo que pueda suceder en España. Aquí estoy al corriente, pues la prensa tiene excelente información.
Estamos en plena primavera. Mañana tengo un banquete que me ofrece el PEN Club, y después voy a pasear en yacht por el hermoso río Tigre. Abrazos, besos, cosas a los amigos, a Laurita, y besos de vuestro

Federico

Родным (№130)

Буэнос-Айрес, конец октября 1922 г.)

Дорогие родные!
Мы отпраздновали премьеру "Свадьбы", по поводу чего пресса подняла настоящую шумиху (посылаю вам эти номера морем). В жизни своей я не видел подобного воодушевления и изъявлений любви. Театр "Авенида" раз в десять больше, чем мадридский "Эспаньоль", — один из тех огромных американских театров, что поражают воображение, —и он был забит людьми, стоявшими в проходах и висевшими под самой крышей. В зале сотня лож, часть которых занимали сливки общества, остальные тоже были заполнены до отказа.
Для начала я обратился с приветствием к публике, благодаря за оказанный приём, и стоило мне появиться на сцене, как кто-то воскликнул: "Встать!" Все, кто был в зале, вскочили с мест и стоя устроили мне пятиминутную овацию. Потом наступил апофеоз. Лола Мембривес нагнала страха на всех, прочитав "Два лагеря" голосом, от которого дрожали и едва не рушились стены театра, а у людей по коже бежали мурашки.
Под конец я снова обратился к публике, и Лола тоже говорила (совсем с ума сошла!), что во мне — "начало и конец Испании". Я тут же вспомнил Угарте и Игнасио (Санчеса Мехиаса), которые говорили, что это могло бы произойти и в Мадриде, но случилось всё-таки в Буэнос-Айресе.
Вы ещё почитаете газеты! Наконец, крупнейшее ежедневное издание "Критика" опубликовало большую статью под названием "Да здравствует Гарсиа Лорка!".
Другая публикация — две мои первые лекции, которые я прочитал в клубе "Друзья искусства", и если верить сеньоре [Бебе Сансинена де] Элисальде, директрисе общества (...), такой успех ей и не снился. Мне не слишком нравится описывать всё это, но все описания бледнеют по сравнению с действительностью. Пишу об этом вам, чтобы вас порадовать и потому что знаю, что вам это по нраву.
Вторая лекция — та, что мы показывали в Резиденции с Архентинитой, но на этот раз мне пришлось петь самому. Успех был огромным, из-за чего и упоминаю об этом. Люди дрались за право пройти в двери, а заказов на билеты сделали столько, что следующую лекцию решено было организовать в театральном зале.
Я планирую посетить несколько разных районов Республики (Аргентинской - Гэллинн) и Уругвая. Поеду в Росарио и там поищу Максимо [Дельгадо Гарсиа]. Может быть, получится пристроить его куда-нибудь.
Начались репетиции "Башмачницы" и прикидка возможных вариантов её постановки для Стадиум де Монтевидео. Я часто вас вспоминаю, огромную радость доставила мне фотография мамы с Исабелитой. Очень рад, что пакито остался в Мадриде. Я советовал бы вам и особенно Пакито не вмешиваться в политические игры.
Меня очень тревожит то, что может случиться в Испании. Я в курсе происходящего, поскольку здешние газеты прекрасно владеют информацией.
У нас тут разгар весны. Завтра предстоит банкет, на который меня пригласил ПЕН-клуб, а затем я отправлюсь в плаванье на яхте по красивейшей реке Тигре. Обнимаю, целую, передаю приветы друзьям и Лаурите, ваш

Федерико.