Итак, вы послушали старое танго Карлоса Гарделя, приятеля Лорки, и теперь я предлагаю вам пройтись по разноцветной Каминито (переводится как «улочка», «дорожка», «тропинка»). Она небольшая, пешеходная - этакий миниатюрный Арбат местного изготовления, но если Арбат, уж простите меня, москвичи, не произвел на меня большого впечатления, то в Каминито я влюбилась на целых полдня. Думаю, что когда я вернусь сюда, наш роман получит продолжение.
Вот как пишет о ней журналист Игорь Фесуненко:
"Каминито с туристами и без них
«Бока» — по-русски означает «устье». Буэнос-Айрес лежит в устье самой широкой (здесь, у впадения в Атлантический океан она разливается на двести километров) и едва ли не самой короткой реки мира Ла-Платы. Она рождается всего в нескольких десятках километров отсюда, в точке, где сливаются воды рек Параны и Уругвая. В том месте, где в Ла-Плату впадает небольшая речушка Риачуэло, образовалась уютная бухта.
Гуляем по радуге.— В 1536 году здесь высадился основатель нашей столицы испанский конкистадор дон Педро де Мендоса. Он сразу же увидел, что природа создала тут удивительно удобную гавань. Из природной гавани получился порт, а вокруг него вырос город, который был назван «Сьюдад де ла Сантисима Тринидад и Пуэрто де Нуэстра Сеньора де Санта Мария де лос Буэнос Айрес».— Профессор Делаканал произнес это действительно умопомрачительное название без запинки, с легкостью кондуктора, в миллионный раз выкрикивающего название ближайшей остановки автобуса. И я понял, что профессор хорошо знает свое дело. Впрочем, ничего удивительного в этом нет: ведь он — директор исторического музея Боки, того самого района, о котором идет речь.
Беседуем с ним, прогуливаясь по самой знаменитой в квартале и одной из самых известных в Буэнос-Айресе улиц, которая называется «Каминито». Это слово можно перевести как «улочка», «дорожка», «тропинка». Узкая, шириной с баскетбольную площадку, и короткая (ее длина не превышает сотни метров), Каминито удивительно нарядна. Ее трехэтажные, сколоченные из жести, шифера и досок дома окрашены в ослепительно яркие, сочные цвета: красный, синий, зеленый, желтый. Объясняется это не только и не столько эстетическими соображениями и отнюдь не стремлением поразить прохожего, а прежде всего тем, что для покраски своих домов жильцы издавна раздобывали остатки корабельной краски с ремонтировавшихся в Боке, в двух шагах отсюда, судов. Вот и получилась эта крохотная Каминито похожей на маленькую, приготовившуюся поднять якоря флотилию. Все вроде бы было готово когда-то к началу далекого похода, но команду так и не отдали, и маленькие суденышки постояли, постояли и навечно вросли в асфальт мостовой.
— Кстати, об асфальте... Он появился здесь сравнительно недавно,— продолжает свой обстоятельный рассказ профессор.— Каких-нибудь пять или шесть десятилетий назад здесь лежали рельсы и шпалы, сквозь которые пробивалась трава. Да, да, сеньор, по этой улице проходила ветка идущей в порт железной дороги. Но постепенно ею перестали пользоваться, забросили, образовалась свалка. Зрелище было крайне неприглядное, но... и тут мы с вами подходим к самому главному, исторически важнейшему, ключевому этапу в жизни Каминито, Боки, а, может быть, и всего Буэнос-Айреса: наш знаменитый художник Бенито Кинкеле Мартин предложил городским властям расчистить свалку и организовать здесь нечто вроде музея. И вот, посмотрите еще раз, что из этого получилось.— Профессор простирает руку, приглашая оглядеться и восхититься.
Мы послушно оглядываемся и дружно восхищаемся. И ничуть не кривим душой: Каминито действительно прекрасна. Как утверждает профессор, и он, возможно, прав, это — единственная в мире улица-музей. Музей, созданный на месте бывшей железнодорожной ветки и городской свалки. На ярких стенах домов и на каменных оградах множество барельефов, мемориальных досок, скульптурных групп, мозаичных фресок. Все это подарки художников и скульпторов Буэнос-Айреса, которые за несколько десятилетий превратили маленькую улочку в едва ли не самую богатую и интересную коллекцию аргентинской жанровой живописи и мемориальной скульптуры. Учитывая, что имя основателя этого музея под открытым небом — Бенито Кинкеле Мартина — уже названо, не буду перечислять остальных художников. Всех назвать невозможно, а выбрать несколько имен было бы несправедливо по отношению к остальным. Сам Бенито, скончавшийся совсем недавно, стал символом патриотизма, любви к своему народу и в особенности к портовому кварталу Бока, который он воспел в своих полотнах, собранных в находящемся тут же, рядом с Каминито, мемориальном музее.
Разместился он на верхнем этаже довольно высокого по здешним масштабам здания. Из окон четвертого этажа открывается впечатляющий вид на порт — на деловито суетящиеся буксиры, приткнувшиеся к замшелым причальным стенкам суда, лодки, словно вклеившиеся в грязную, застойную воду, покрытые булыжником набережные, серые крыши складов, пакгаузов, ремонтных мастерских, узкие улочки с гордыми названиями «Гарибальди», «Магеллан», «Ла Мадрид». Все это — Бока, серая, пыльная, усталая Бока, на фоне которой особенно хорошо заметны яркие краски Каминито.
Особенно нарядна эта улочка в субботу и воскресенье, когда на ней появляются художники. Они расставляют работы, развешивают их в ожидании туристов, желающих увезти с собой эскиз, рисунок или картину с классическими видами Боки или Каминито, которые давно уже признаны такими же типичными приметами «старого» Буэнос-Айреса, как набережные Сены — для Парижа или стены Колизея — для Рима. Разумеется, предложение значительно превышает спрос на эти шедевры, и поэтому каждый появившийся на Каминито турист мгновенно становится объектом повышенного внимания, предупредительности, а затем и настойчивых ухаживаний со стороны будущих, пока еще не открытых, не признанных миром аргентинских Утрилло и Лотреков.
Там, в этой сутолоке, я познакомился с Педро Гулькисом. Сейчас ему к семидесяти. Родился он в Западной Украине, входившей тогда в состав Польши. В Буэнос-Айрес привезли его пятилетним мальчишкой в середине двадцатых годов, когда отец, истомленный вечной нуждой портной, потащил свою обильную семью за океан в поисках лучшей доли. Вся родня его вымерла, так и не найдя счастья за океаном. Педро остался один. И с каким-то трогательным упорством он считает себя нашим соотечественником.
Узнав, что я из Москвы, Педро разволновался и немедленно предложил свои услуги в качестве «чичероне» по Каминито и Боке. «Все ясно,— подумал я.— Хочет заработать. Постарается продать мне свои рисунки...»
Теперь мне стыдно вспомнить об этом подозрении: Педро оказался добр, бескорыстен и беспредельно честен и щедр. Он показал мне такую Каминито, которую я никогда не увидел бы без его помощи и о которой не узнал бы из самых обстоятельных лекций профессора Делаканала. Педро пригласил меня войти в эти восхищающие туристов яркие домики и познакомил с живущими там людьми.
Педро и обратил мое внимание на одну существенную деталь: ни в один дом, ни в одну комнату во всех без исключения домах, находящихся на Каминито, входа с этой улицы нет! Да, да, пройдя Каминито из конца в конец, можно легко убедиться (хотя на это поначалу не обращаешь внимания), что на улицу не выходит ни один подъезд, ни одна дверь. Ни выйти на Каминито из дома, ни войти в дом. Все подъезды, двери, входы и выходы находятся на соседних улицах: Магальянес и Ла Мадрид. Это и понятно, если вспомнить, что когда-то по Каминито проходила железнодорожная ветка. Какой смысл в двери, если, выйдя через нее, рискуешь угодить под колеса паровоза?
А потом, когда Каминито обрела современный вид, прорубать двери не было нужды по другой причине: нищета, обитающая в этих домах, не должна отпугивать туристов. Зачем нужны на Каминито оборвыши, клянчащие монетку, высматривающие, как стащить чужой кошелек? Разве украсит живописную туристскую толчею нищенка с заморенным ребенком, припавшим к иссохшей материнской груди? Ведь нищета вблизи отталкивает и пугает. Нищета живописна, только если смотреть на нее издали, из лимузина, оснащенного кондиционером, если скользить равнодушным взглядом через стекло по пестрому белью на веревках, перекинутых из окна к окну; детский крик вдалеке, женский плач и мужские проклятья становятся тогда просто экзотическим фоном. " (Отсюда)
продолжаем прогулку
Улочка, с которой пересекается Каминито, "сделана" в похожем стиле:
На балкончике вам машут рукой Эвита Перон, Диего Марадона и, если не ошибаюсь, все тот же Карлос Гардель. А на одной из стен напротив, "как живая", сидит целая футбольная команда.
У магазинчика напротив выстроились символы разных стран: "Все флаги в гости будут к нам", причем аргентинский и российский флаги оказались в противоположных концах шеренги.
На тетеньку, стоящую спиной ко мне, я смотрела долго. Так и не поняла - живая или кукла?
А эти картины нарисованы... безруким художником. "Pintor sin manos / Painter without hands" - гласит надпись на табличке. Рисует художник, держа кисточку в зубах. Продает картины, естественно, не сам он, а его агент. Работы пользуются спросом у туристов. Кошка не продается.
Ну, и еще немножко домов и людей - еще одна статУя, фонарик для Фонарика, прилавки с сувенирами, музей восковых фигур...
И на этом вот колективо мы уехали из Ла Боки - погулять по Пуэрто Мадеро, а потом поехать на книжную выставку-ярмарку.:
До свидания!
Una rusa loca en Buenos Aires (продолжение). Сказки Буэнос-Айреса, часть какая-то...
Итак, вы послушали старое танго Карлоса Гарделя, приятеля Лорки, и теперь я предлагаю вам пройтись по разноцветной Каминито (переводится как «улочка», «дорожка», «тропинка»). Она небольшая, пешеходная - этакий миниатюрный Арбат местного изготовления, но если Арбат, уж простите меня, москвичи, не произвел на меня большого впечатления, то в Каминито я влюбилась на целых полдня. Думаю, что когда я вернусь сюда, наш роман получит продолжение.
Вот как пишет о ней журналист Игорь Фесуненко:
"Каминито с туристами и без них
«Бока» — по-русски означает «устье». Буэнос-Айрес лежит в устье самой широкой (здесь, у впадения в Атлантический океан она разливается на двести километров) и едва ли не самой короткой реки мира Ла-Платы. Она рождается всего в нескольких десятках километров отсюда, в точке, где сливаются воды рек Параны и Уругвая. В том месте, где в Ла-Плату впадает небольшая речушка Риачуэло, образовалась уютная бухта.
Гуляем по радуге. (Отсюда)
продолжаем прогулку
Вот как пишет о ней журналист Игорь Фесуненко:
"Каминито с туристами и без них
«Бока» — по-русски означает «устье». Буэнос-Айрес лежит в устье самой широкой (здесь, у впадения в Атлантический океан она разливается на двести километров) и едва ли не самой короткой реки мира Ла-Платы. Она рождается всего в нескольких десятках километров отсюда, в точке, где сливаются воды рек Параны и Уругвая. В том месте, где в Ла-Плату впадает небольшая речушка Риачуэло, образовалась уютная бухта.
Гуляем по радуге. (Отсюда)
продолжаем прогулку