Бенедикт Камбербэтч: культуру — в массы!))))

[Гэллинн]

Послушала «Chatterton - The Allington Solution», нашла в сети роман Акройда, взялась читать. Заодно и самого Чаттертона...
Как всегда, покопалась в Сети, довольно поверхностно. Итоги раскопок:

Очень пафосно изложенная история

БЕЗМЕРНОЕ ЧЕСТОЛЮБИЕ ЮНОГО ЧАТТЕРТОНА

«Пти­цы боль­ше не при­ле­та­ют на по­до­кон­ник ка­мор­ки под кры­шей. Ее хо­зя­ин дав­но не вы­бра­сы­вал хлеб­ные крош­ки за ок­но — про­сто вы­бра­сы­вать ко­то­рый день уже не­че­го. Ни­кто боль­ше не при­хо­дит в вет­хую ман­сар­ду. Толь­ко кры­сы ша­рят по уг­лам. Они ждут, ког­да этот то­щий юно­ша на­ко­нец ум­рет от го­ло­да. Ну что же, гос­по­да кры­сы и кры­ся­та. Са­ми ви­но­ва­ты, что не ос­та­ви­ли ни­ще­го маль­чи­ка од­но­го. При­дет­ся вам вы­слу­шать ис­то­рию без­мер­но­го че­с­то­лю­бия. По­ро­ка, ко­то­рый иных гу­бит вер­нее ва­шей вер­ной спут­ни­цы — чу­мы.
***
Вот он ле­жит на про­дав­лен­ном топ­ча­не — То­мас Чат­тер­тон, сем­над­ца­ти лет от ро­ду. Маль­чик, ко­то­рый не раз­ре­шал ма­те­ри на­зы­вать его Том­ми. Ко­то­рый на по­след­ний грош ку­пил не хле­ба, а кры­си­но­го яду. Не для вас, гос­по­да кры­сы и кры­ся­та. Для се­бя. Ибо од­ни лишь ни­щие по­бро­дяж­ки уми­ра­ют от го­ло­да. Бла­го­род­ный че­ло­век и уй­ти дол­жен по-джентль­мен­ски.
А так хо­те­лось вы­бить­ся в бла­го­род­ные!
В се­ре­ди­не во­сем­над­ца­то­го сто­ле­тия? В пор­то­вом ан­г­лий­ском го­ро­де Бри­с­то­ле? И ко­му? Сы­ну учи­те­ля при ка­фе­д­раль­ном со­бо­ре? Имен­но — ес­ли с дет­ст­ва по­свя­тить се­бя это­му. Ес­ли с ше­с­ти лет, ед­ва на­учив­шись чи­тать, бук­валь­но гло­тать кни­ги по му­зы­ке, ма­те­ма­ти­ке, ас­тро­но­мии, фи­ло­со­фии, ме­та­фи­зи­ке. Ес­ли в де­сять лет при­не­с­ти в ме­ст­ную га­зе­ту сти­хи и не­мед­лен­но уви­деть их на­пе­ча­тан­ны­ми.
Но это­го ма­ло. Этим не за­во­ю­ешь Лон­дон. Нуж­но со­вер­шить не­что та­кое... та­кое... И маль­чик со­вер­шил.
***
Те­перь, гос­по­да кры­сы и кры­ся­та, на­бе­ри­тесь тер­пе­ния и по­слу­шай­те о де­лах столь ста­рин­ных, сколь и скуч­ных. Дав­ным-дав­но, ког­да не­пра­вед­ная жизнь еще не ста­ла обя­за­тель­ной спут­ни­цей ус­пе­ха, бо­га­тые греш­ни­ки от­ка­зы­ва­ли церк­ви во ис­куп­ле­ние сво­их не­по­требств зем­ли и до­хо­ды. Бу­ма­ги те, име­ю­щие ка­са­тель­ст­во к по­жерт­во­ва­ни­ям, хра­ни­лись с ве­ли­кой тща­тель­но­с­тью. Каж­до­му да­ри­те­лю цер­ков­ные вла­с­ти вы­де­ля­ли для этих це­лей осо­бый сун­дук.
Был та­кой сун­дук и у гос­по­ди­на Кан­нин­га, до­б­ро­де­тель­но­го куп­ца. Этот сим­вол рас­ка­я­ния во гре­хах ох­ра­ня­ли шесть раз­ных зам­ков, клю­чи от ко­то­рых хра­ни­лись у ше­с­ти са­нов­ни­ков, цер­ков­ных и свет­ских. Вме­с­ти­ли­ще до­ку­мен­тов‚ спря­та­ли в тем­ную кла­до­вую Ред­клиф­ской церк­ви. По про­ше­ст­вии сто­ле­тий до­ку­мен­ты эти ут­ра­ти­ли вся­кую важ­ность, клю­чи за­те­ря­лись и са­мо зна­че­ние сун­ду­ка по­за­бы­лось. И вот в 1727 го­ду смо­т­ри­тель риз­ни­цы поз­вал сле­са­ря и ве­лел ему сбить за­со­вы с сун­ду­ка гос­по­ди­на Кан­нин­га. Сло­ма­ли шесть зам­ков и уви­де­ли, что вну­т­ри ле­жат ни­ко­му те­перь не нуж­ные ста­рые пер­га­мен­ты. И вся­кий от­ны­не мог брать из это­го сун­ду­ка все что ни по­па­дя. Вот и учи­те­лю Чат­тер­то­ну до­стал­ся це­лый во­рох испятнанных блед­ны­ми го­ти­че­с­ки­ми бук­ва­ми пер­га­мен­тов. Он их по­ти­хонь­ку пу­с­кал на по­чин­ку пе­ре­пле­тов Биб­лий и грам­ма­тик.
***
Ну что, по­чтен­ные кры­сы и го­ло­хво­с­тые кры­ся­та? Скуч­но вам? Ни­че­го. Даль­ше бу­дет ве­се­лее. Ибо пе­ре­не­сем­ся мы на кух­ню се­мей­ст­ва Чат­тер­то­нов. Учи­тель умер за три ме­ся­ца до рож­де­ния То­ма­са, и бед­ная вдо­ва, по­лу­чив в на­след­ст­во кро­ме про­че­го бес­по­лез­ные пер­га­мен­ты, по­нем­но­гу упо­треб­ля­ла их на хо­зяй­ст­вен­ные нуж­ды. Эх, ма­туш­ка! Спа­лить бы вам эту дрянь, по­ка не по­па­ла она в ру­ки сы­ну. Гля­дишь, и про­жил бы маль­чик по­доль­ше да по­скром­нее.
Од­наж­ды мать за­ста­ла То­ма­са с пер­га­мен­та­ми в ру­ках:
— Что ты де­ла­ешь, сы­нок?
— Ма­ма, я на­шел су­щий клад!
Ска­жи­те мне, кры­сы и кры­ся­та, ос­т­ро­зу­бые дру­зья мои, — что есть ста­рин­ный де­ло­вой до­ку­мент (ес­ли на мгно­ве­ние за­быть о его пи­та­тель­ных свой­ст­вах)? Две-три стро­ки, а да­лее — ис­то­чен­ный пы­лью и чер­вем пу­с­той лист. От­режь строч­ки, и в ру­ках ока­жет­ся ста­рин­ный пер­га­мент. Так и по­сту­пил вче­раш­ний школь­ник, а нын­че уже по­дья­чий в ад­во­кат­ской кон­то­ре. По­сле же раз­вел чер­ни­ла по­жи­же и на­пи­сал пер­вую бук­ву в сво­ем смерт­ном при­го­во­ре.
За­чем? Что­бы за­во­е­вать воз­нес­ший­ся в сво­ей гор­до­с­ти Лон­дон. Ибо ше­ст­над­ца­ти­лет­ний клерк по­нял, что маль­чик из Бри­с­то­ля ни­ког­да не сде­ла­ет се­бе име­ни од­ни­ми сти­ха­ми. Что нуж­на из­ве­ст­ность — гро­мо­по­доб­ная, ог­лу­ши­тель­ная, — что­бы Лон­дон со­дрог­нул­ся и по­вер­нул над­мен­ную баш­ку свою в сто­ро­ну воз­му­ти­те­ля спо­кой­ст­вия. А там уж га­зе­ты ста­нут драть­ся за пра­во на­пе­ча­тать сти­хи юно­го ге­ния, и на ле­ст­ни­це его жи­ли­ща ла­кеи вель­мож сце­пят­ся за пра­во пер­вым вру­чить по­эту при­гла­ше­ние от сво­их гос­под.
***
И на об­рыв­ках ста­рин­ных пер­га­мен­тов То­мас на­пи­сал ста­рин­ным по­чер­ком и изу­ми­тель­но вер­но по­до­б­ран­ным ар­ха­ич­ным сти­лем сти­хи, бал­ла­ды, опи­са­ния бри­с­толь­ских со­бы­тий XV ве­ка, ко­то­рые тут же и со­чи­нил. По­том при­ду­мал, что все это ве­ли­ко­ле­пие при­над­ле­жит пе­ру са­мо­го ма­с­те­ра Кан­нин­га, вла­дель­ца вет­хо­го сун­ду­ка, мо­на­ха Ро­у­ли и про­чих не чуждых изящ­ной сло­вес­но­с­ти гос­под. Име­на по­за­им­ст­во­вал с над­гроб­ных плит ме­ст­но­го клад­би­ща. Язык сти­ли­зо­ван бе­зу­преч­но, по­черк то­же — лишь мел­кие не­до­че­ты поз­во­лят со вре­ме­нем рас­поз­нать в до­ку­мен­тах ге­ни­аль­ную ми­с­ти­фи­ка­цию.
Смо­т­ри­те же, кры­си­ное пле­мя, вот он, То­мас Чат­тер­тон, все бли­же к вам. Он едет из Бри­с­то­ля в Лон­дон. В ру­ках его — ба­ул с лже­пи­са­ни­я­ми гу­ма­ни­с­тов вре­мен ко­ро­ля Эду­ар­да IV, а так­же пол­ным со­бра­ни­ем ан­г­ло­сак­сон­ской по­эзии — ее маль­чик „пе­ре­вел“ с ори­ги­на­лов, ко­то­рых ни­ког­да не су­ще­ст­во­ва­ло. В серд­це его — че­с­то­лю­бие, ко­то­ро­му нет пре­де­ла. Он по­се­лил­ся в ман­сар­де. Пи­сал как одер­жи­мый — рас­ска­зы, за­ри­сов­ки, по­эмы... ед­ко, ос­т­ро­ум­но... да­ром. Из­да­те­ли не хо­те­ли пла­тить про­вин­ци­аль­но­му щен­ку. И вдруг — за­пи­с­ка от са­мо­го лорд-мэ­ра Лон­до­на Уи­ль­я­ма Бэд­фор­да: вель­мож­ный гос­по­дин про­чи­тал оду в свою честь за под­пи­сью Чат­тер­то­на и те­перь хо­чет ви­деть его у се­бя с тем, что­бы впредь ока­зы­вать вся­че­с­кое по­кро­ви­тель­ст­во. То­мас ли­ко­вал, ли­ко­ва­ли и вы, до­сто­по­чтен­ные кры­сы и кры­ся­та — ему сла­ва, вам — еда на каж­дый день.
На­ка­ну­не ви­зи­та к мэ­ру Чат­тер­тон от­пи­сал до­мой, в Бри­с­толь: „Я тра­чу день­ги, что­бы, как обя­зы­ва­ет моя но­вая про­фес­сия, оде­вать­ся по мо­де и под­дер­жи­вать до­стой­ную ком­па­нию: каж­дая моя ста­тья вы­зы­ва­ет ко мне ин­те­рес. Ес­ли день­ги при­дут ко мне столь же бы­с­т­ро, как и сла­ва, я при­шлю вам 5000 фун­тов“.
Этим же ве­че­ром у се­бя в особ­ня­ке скон­чал­ся лорд-мэр...
Чат­тер­тон в от­ча­я­нии. Он хва­та­ет­ся за по­след­нюю воз­мож­ность — свою тя­же­лую ар­тил­ле­рию. Вы­ру­чай, по­кой­ный мо­нах Ро­у­ли, пусть ты ни­ког­да и не жил на све­те! То­мас со­би­ра­ет свои ми­с­ти­фи­ка­ции и по­сы­ла­ет их сэ­ру Го­ра­цио Уол­по­лу, бра­ту все­силь­но­го пре­мьер-ми­ни­с­т­ра, пи­са­те­лю и спе­ци­а­ли­с­ту по Сред­не­ве­ко­вью. И при сем за­пи­с­ка: „Сэр, бу­ду­чи не­сколь­ко ос­ве­дом­лен­ным в во­про­сах древ­но­с­ти, я об­на­ру­жил лю­бо­пыт­ные ма­ну­с­крип­ты; не­ко­то­рые из них мо­гут вам при­го­дить­ся в бу­ду­щем для ра­бо­ты над ва­ши­ми по­ис­ти­не за­ни­ма­тель­ны­ми „А­нек­до­та­ми о жи­во­пи­си“.
Ка­жет­ся, Уол­пол имел на­глость не по­ве­рить в под­лин­ность бу­маг. От­де­лал­ся веж­ли­вой за­пи­с­кой, а ско­ро и ду­мать за­был о са­мо­уве­рен­ном щен­ке. То­мас впал в от­ча­я­ние. Нет де­нег. Нет на­дежд. Гор­дость ме­ша­ет вер­нуть­ся до­мой, в Бри­с­толь — по­сле бле­с­ка Лон­до­на по­га­ная кон­то­ра про­вин­ци­аль­но­го ад­во­ка­та пу­ще смер­ти. И уже по­полз­ли раз­го­вор­чи­ки — нет ни­ка­ко­го сун­ду­ка со ста­рин­ны­ми ма­ну­с­крип­та­ми. Есть толь­ко не­удав­ший­ся по­эт.
По­чтен­ные кры­сы и кры­ся­та, не смо­т­ри­те с та­кой жад­но­с­тью на ста­кан, из ко­то­ро­го сей­час пьет ваш при­ятель То­мас Чат­тер­тон, сем­над­ца­ти­лет­ний не­удач­ник. Не слад­кий порт­вейн в том ста­ка­не — мы­шь­як, ко­то­рый дол­жен бы из­ве­с­ти ва­ше пле­мя. А вме­с­то это­го уби­ва­ет гор­до­го маль­чи­ка из про­вин­ции.
Ут­ром 24 ав­гу­с­та 1770 го­да слу­жан­ка во­шла в ком­на­ту Чат­тер­то­на и уви­де­ла, что мерт­вый по­эт ле­жит на топ­ча­не, а рас­тер­зан­ные им пе­ред смер­тью ру­ко­пи­си гло­да­ют раз­ве­се­лые кры­сы...
***
Ес­ли бы у Чат­тер­то­на был над­гроб­ный па­мят­ник — а его нет, ибо ни­ще­го са­мо­убий­цу про­сто бро­си­ли в об­щую мо­ги­лу, — но ес­ли бы он был, то на нем, ско­рее все­го, бы­ли бы вы­се­че­ны сло­ва, ко­то­рые ска­зал о юном ге­нии Сэ­мю­эл Джон­сон, эн­цик­ло­пе­дист и не­пре­ре­ка­е­мый ав­то­ри­тет то­го вре­ме­ни:
„На­до толь­ко пред­ста­вить се­бе, что ше­ст­над­ца­ти­лет­ний маль­чиш­ка об­ла­дал та­ким бо­гат­ст­вом об­ра­зов и идей, что его сти­хи с их лег­ко­с­тью сти­хо­сло­же­ния и эле­гант­но­с­тью язы­ка бы­ли при­ня­ты за тво­ре­ния не­ко­го Ро­у­ли, жив­ше­го во вре­ме­на Эду­ар­да IV“.
А вни­зу — мел­ко так — мож­но бы­ло бы при­пи­сать мне­ние ку­зи­ны То­ма­са: „Он был горд, как Лю­ци­фер“...»
(с)

Стихов в оригинале

Песня из трагедии «Элла» в переводе Н. Смирнова, в переводе С. Бунтмана.

Стихов в переводе на русский язык

Нашлась пьеса Владимира Балашова «Томас Чаттертон», в ней несколько цитат из стихов Чаттертона (выделены курсивом).

Картинки

Henry Wallis (1830–1916) «The Death of Chatterton»

(Позировал Джордж Мередит, а кто это такой, расскажу позднее: побежала на работу.))

Ну, выпонели, что собственно Чаттертона играет Бен.
http://narod.ru/disk/19839181001/Audioplays.rar.html

@темы: Benedict Cumberbatch, литература