Mira cómo se mece una vez y otra vez, virgen de flor y rama, en el aire de ayer. (с)
Для исключительных маньяков.
Из книги "Федерико и его мир" Франсиско Гарсиа Лорки:
(...) В «Закоулке» много шутили, одной из забав было сотворение никогда не существовавшего поэта, которого мы представили городу как воплощение псевдогранадской поэзии. Не помню, кому именно пришло в голову дать этому вымышленному лицу имя Исидоро Капдепон Фернандес. Первой, несомненно, была придумана фамилия Капдепон — это каталонское слово означает «плацдарм»,— к ней прибавили имя Исидоро, редкое, но все же звучащее не слишком странно для гранадского слуха, и вторую, очень распространенную, обычную фамилию Фернандес. В результате сочетание получилось весьма правдоподобным. Это забавное имя вполне подходило апокрифическому поэту и могло сойти за настоящее.
На поэзию Капдепона, без сомнения, повлияло его имя. С другим именем он оказался бы и другим поэтом. Вообще об именах и прозвищах в «Закоулке» говорили много. Помню, например, что поэт Морено Вилья опубликовал в «Эль Соль» статью о прозвищах, в которой привел те из них, что назвал ему Федерико, брат же помнил их со времен Фуэнте-Вакерос. (...)
Федерико питал такой интерес к редким именам, что даже рисовал портреты их воображаемых носителей. Так, например, его вдохновила потешная французская фамилия автора учебника по праву — Тролон (trop long— слишком длинный), этот учебник мы, студенты-юристы, иногда носили с собой. Последний звук в этом слове произносится в нос, и поэтому Федерико наделил почтенного правоведа носом размером с трубу или валторну. (...)
Творчество Капдепона отличали провинциальность и приверженность традициям — путешествуя по Латинской Америке, он не успел заразиться модернизмом. Да и время было неподходящее, чтобы нападать на модернизм, — мы еще не вышли из печальных садов Хуана Рамона Хименеса и наслаждались великолепными изданиями Рубена Дарио, переплетенными в белую замшу. Тем не менее отдельные модернистские нотки звучали в творчестве Капдепона, ведь этого не избежали и местные поэты— «традиционалисты». Капдепон хотя и восхищался Вильяэспесой, все же не мог с ним сравниться ни поэтическим вдохновением, ни чувствительностью. Вообще надо признать, что апокрифический поэт не отличался большим талантом, он был подражателем, и только.
Капдепону нравилась риторика самого худшего свойства — страшный враг любого поэтического новшества. Большинство его произведений были написаны коллективно за столиком кафе. Я запомнил один «блистательный» сонет, в котором Капдепон вспоминает в Гватемале гранадскую церковь святого Николая:
Где стойкий кактус не бросает тени,
воздвиглась оснеженная громада,
серебряная цепь — Сьерра-Невада,
церкви под горой ведут ступени.
Святой патрон разбросанных селений
там твой покой хранит, моя Гранада,
когда его послушливое стадо
спешит в обитель преклонить колени.
О Николай! До этой глухомани
доходит скрип гранадских древних балок
и звон, что главным колоколом начат!
И слышат их испанцы-христиане
и тот, кто в окруженье гватемалок
вздыхает, стонет, молится и плачет!
Перевод Н. Ванханен
San Nicolás
Sobre el cerro gentil de la Chumbera,
frente a la ingente mole plateada,
altiva y colosal Sierra Nevada,
una iglesia se yergue placentera.
Su Santo Nicolás allí venera
la sublime piedad de mi Granada,
y lo van a adorar santa manada,
desde el rico que goza, a la cabrera.
¡Oh Santo Nicolás! Hasta el lejano
monte de Guatmozín llegan los ecos
del pensil granadino que te adora:
aquí los oye un español cristiano
que, rodeado de guatemaltecos,
piensa, gime, suspira, reza y llora.
Мне кажется, этот сонет достоин того, чтобы спасти его от забвения, а может быть, я пристрастен, ведь я сам принимал живое участие в его сочинении.
Я так подробно рассказываю об апокрифическом поэте потому, что, просматривая бумаги, неожиданно обнаружил, как много сочинений Капдепона написаны рукой Федерико. Конечно, это не его сочинения, но вот что интересно — Федерико сам записывал их карандашом на клочках бумаги. По этим листкам я могу восстановить процесс создания капдепоновских сочинений и выяснить, какие строки Федерико выправил своей рукой; некоторые придуманные, в частности, мною строфы вымараны и заменены не то чтобы лучшими, но более отвечающими стилю нашего автора. Я, видимо, сбивался на пародию и рвал страсти в клочья, тогда как Капдепон был человеком сдержанным и поэтом серьезным.
Творчество Капдепона выражает отношение нашего кружка к направлениям официального искусства, к ложному классицизму, повлиявшему и на архитектуру, к тому самому испанскому ренессансу, о котором я упоминал, говоря о гранадской мебели, и — еще хуже — к симбиозу упомянутого ренессанса с так называемым «южным стилем», то есть со всякими башенками, нишами, фонтанчиками, красочными изразцами. На смену им пришел псевдомодернизм, также повлиявший на архитектуру.
В портфеле, где я держу бумаги тех времен, есть сонет, написанный рукой Федерико, с невероятно вычурным посвящением одному архитектору, приверженцу подобных «изысков». Название сонета гласит:
«Автору замечательного здания Центра изящных искусств (Мадрид), великолепному архитектору Паласиосу, который обладает удивительным свойством нагромождать бог знает что на крошечную колонну».
Какое зданье! Мощь! Величье! Сила!
Отменный вкус! Гармония! Свобода!
Рука, что эти своды возносила,
взяла основой купол небосвода!
Искусства первозданная природа
здесь у науки помощи просила.
Скажу в стихах, как дух мой поразило
рожденное тобою для народа!
Ах, в Гватемале дальней инженера
и зодчего встречают благосклонно:
пускай таланта крохотная мера —
его венчает гения корона.
В Мадриде же не вижу я примера,
чтоб дар твой восхваляли упоенно.
Но знай, Паласиос! Не угасает вера —
ты превзошел творенье Вавилона!
Перевод Н. Ванханен.
Soneto al eximio arquitecto Palacios, autor del portentoso edificio del Círculo de Bellas Artes (Madrid), que tiene la admirable propiedad de mantenerse todo sobre una pequeña columna
¡Oh, qué bello edificio! ¡Qué portento!
¡Qué grandeza! ¡Qué estilo! ¡Qué armonía!
¡Qué masa de blancura al firmamento
para hacer competencia con el día!
La ciencia con el arte aquí se alía
en tanta perfección, según yo siento,
que en aqueste soneto sólo intento
a mil enhorabuenas dar la mía.
En Guatemala existe un edificio
de menor importancia en mi concepto,
y no obstante tuvieron el buen juicio
de nombrar general al arquitecto.
Mas en Madrid yo no he encontrado indicio
de que piensen honrar a tu intelecto.
Ya lo sabes, Palacios, ¡gran patricio!,
que a Babilonia antigua has resurrecto.
Сохранилась и биография Капдепона, изложенная на четверти листа, в ней упомянуто его наиболее известное произведение — «Гватемальские ореолы» — и сообщено об избрании его членом Королевской академии. (...)
La extraordinaria vida de Isidoro Capdepón Fernández
Isidoro Capdepón Fernández retorna a su ciudad. Sean estas líneas, mal hilvanadas como nuestras, la expresión de nuestra admiración más sincera, y sirvan al par de saludo al ilustre vate que regresa de Guatemala lleno de lauros y de gloria. Capdepón, es de todos bien conocido, granadino amantísimo de su ciudad, no ha despreciado nunca la menor ocasión de cantarla en brillantes estrofas llenas de la arrebatada inspiración que colocólo a la cabeza de los poetas de su tiempo. A la edad de veinte años marchó a la América fecunda apremiado por una apuradísima situación económica. Fue la vida dura para él, pero la realidad no logró mustiar aquella fragancia que se desbordo especialmente en un libra titulado "Auras guatemaltecas", en las que ya se acusa su característica manera, conocida en lengua castellana con el nombre de capdeponismo.
Logró influir en toda la poesía americana y [en] un fuerte núcleo de poetas españoles.
Su vida está admirablemente narrada en varios libros y en articulos de José Mora Guarnido, Melchor Fernández Almagro, Antonio Espina García y Eugenio d'Ors. El año de 1919, si la memoria no nos es infiel, fue proclamado por unanimidad Académico de la Real Academia de la Lengua para ocupar la vacante del insigne y tierno poeta don José Selgas que no se había ocupado por no encontrar digno sucesor.
На двух сторонах конверта, полученного от мадридского друга, Федерико набросал часть капдепоновской поэмы об измельчании искусства. Черный почтовый штемпель с королевской короной указывает дату ее написания: 17 сентября 1928 года.
Где ныне гармоническое пенье,
блестящие и смелые сонеты
со вкусом, чувством, мерой? Где ты, где ты,
живых сердец ответное биенье?
Где искренность, любезная поэтам,
печаль, одушевляющая лиру,
когда она вверяет душу миру
под трепетным и вечным лунным светом?
О, полно! Мучить лиру перестаньте,
уже и так истерзанную вами
с тех пор, как спят поверженными львами
Кампоамор, Эррера, дивный Данте.
Где чувство оскорбленное витает?
Ни в чем не сыщешь прежнего размаха.
Бежит Евтерпа, бледная от страха,
и жалоба ее в долине тает.
И Музы удаляются в печали,
все кончено — искусства им не любы,
безмолвствуют эпические трубы,
и соловьи за рощей замолчали.
Перевод Н. Ванханен.
[Lamento por la decadencia de las artes]
Fragmento
¿Dónde están las febrífugas canciones
y los sonetos de pujante brío
que encadenando el estro a su albedrío
arrebataban nuestros corazones?
¿En dónde los poetas verdaderos?
¿Adónde la pureza de la lira
donde el alma de amor triste delira
entre una apoteosis de luceros?
Todo murió. Llorad con desconsuelo.
Derramad vuestras lágrimas ardientes
e inclinad silenciosos vuestras frentes,
la vista fija en el desierto suelo.
En su estertor la lira agonizante
el ambiente llenó de imprecaciones.
Ya no cantan, valientes cual leones,
Lucrecio, Herrera, Campoamor y el Dante.
Por doquier yace roto el sentimiento,
no queda del pasado apenas nada,
Euterpe se retira avergonzada
y ni el valle recoge su lamento.
Se acabaron las musas, los amores,
los artistas, las artes, los poetas,
ya no suenan las épicas trompetas
y el mundo se quedo sin ruisenores.
Otras poemas de Isidoro Capdepón Fernández
Granada como sultana
Granada, bello pensil,
pebetero singular,
que esparces aromas mil
por las aguas del Genii
adonde voy a llorar.
Ciudad de los torreones
y de las puestas de sol
cuando entre Bellas canciones
engalanada te pones
de púrpura y arrebol.
Como la plata brillante
que cubre el Muley Hacén,
es Granada tu semblante
mucho mejor que el diamante
purísimo del Edén..
Más que el claror de la luna
en noche de primavera,
mucho más que el palor de una
mano romántica y bruna
que en mi frente se pusiera.
Tanto me gustas, Granada,
tan prendado estoy de ti,
que yo ya no encuentro nada
que complazca mi mirada,
Granada, desque te vi.
¡Oh sultana transparente
de mármoles y coral,
donde se escucha la fuente
en la cantata silente
del aura primaveral!
Cesaron las armonías
muslímicas del muecín
cuando al son de chirimías
tus gremios y cofradías
bajaban del Abaicín.
Cesó la guzla sonora
en los patios de la Alhambra.
Calló la música mora
que se agita seductora
con el compas de la zambra.
Yo, Isidoro Capdepón,
venido de Guatemala,
se me quiebra el corazón
al ver tu desolación
que [a] nada en el mundo iguala.
Soy un granadino errante
y un poeta impenitente,
y he de ser yo quien te cante,
que no es caballero amante
quien no dice lo que siente.
Granada bella, ¡Granada!,
emporio de ruiseñores,
hoy gimes abandonada,
la media luna enterrada
de tus príncipes mejores.
¡Sultana cautiva y presa
en tus ajorcas de plata,
cantada por Villaespesa
en su poética empresa
de lírica catarata!
Cientos de intelectuales
de España y del extranjero
han bebido los raudales
de tus aguas musicales
que fascinan al viajero.
Tus morunos torreones
y líricos ajimeces
han fascinado a montones
de rubios anglosajones
y de extáticos ingleses.
Y aquí se han dado las manos
sobre tu Alhambra de trinos,
como sin fueran hemanos,
melancólicos germanos
y bulliciosos latinos.
Porque eres, Granada mía,
santuario universal.
Segunda visita de Capdepón a la bella ciudad de Granada
LLEGADA
Heme otra vez. Segunda vez mi frente
recibe los efluvios de Granada,
odalisca que sueña recostada
sobre la falda de la mole ingente.
Pebeteros y aromas del Oriente
envuelven tu belleza nacarada
y el suspiro del ave en la enramada
al compás del sollozo de la fuente.
Deja a este bar do triste y sin ventura,
al regresar de su postrer viaje,
que en tu suelo reclame sepultura.
Que si en Colombia dejo mi linaje,
yo vuelvo a ti con mi emoción más pura
para morir como un Abencerraje.
Soneto
«Gaceta Literaria», gran locura
en el solar divino de Cervantes,
papel que servirá de sepultura
a los artistas que escribieron antes.
Titular a eso prosa es impostura.
¿Cómo te entiendes con tus semej antes
si en vez de pan castizo y agua pura
¡Vuelve a la luz, Giménez Caballero,
olvida tu «Gaceta Liter aria »
y escribe en castellano verdadero!
Oye la voz cansada de un poeta,
granadino, católico y viajero. *
La primera version del soneto, tachada en el manuscrito y tambien inconclusa, dice:
SONETO SATÍRICO A GIMENEZ CABALLERO, DIRECTOR DE «LA GACETA LITERARIA»
No sabe castellano. Yo lo digo.
Y no sabe escribir. Yo lo sostengo.
Y aunque es Ernesto al fin un buen amigo
yo por las luces del idioma vengo.
¡Atrás la recua de escritores vanos!
¡Paso a los hombres de cabello luengo!
Protector de menores escribientes
en su «Gaceta» loca y sefardita
con la que se prepara una visita
por las tierras de cinco continentes.
NOTAS A LOS POEMAS DE ISIDORO CAPDEPÓN FERNANDEZ
(Miguel García Posada, editor)
Parte de estos textos fueron publicados por Francisco García Lorca en Federico y su mundo, donde explicó la génesis y las circunstancias del nacimiento de este poema apócrifo y burlesco, parodia de la tradición poética «pseudogranadina», modelo también de poeta putrefacto, por utilizar el término lorquiano. «Es evidente – escribe el hermano del poeta – que los poemas no son enteramente de él, sino producto [...] de colaboración; pero no deja de ser curioso que en papeles irregulares Federico, lápiz en mano, dirigiese el curso del poema.» El nacimiento de Capdepón está ligado a la tertulia del Rinconcillo, en los primeros años veinte, pero los poemas, tal como se conservan en el archivo García Lorca (en adelante, G L) son, por su letra, del año 1928. El soneto a la iglesia de San Nicolás no es de letra de Lorca, sino de su hermano Francisco. Sigo mi edición de estos y otros poemas festivos recogidos en Federico García Lorca, «Antología modelna», precedida de «Los poemas de Isidoro Capdepón Fernández» (Granada, Editorial Comares, 1995), a la que remito al lector para otras precisiones sobre el asunto. Anoto aquí los tercetos de un soneto hoy perdido, salvados por la memoria de José Mora Guarnido (Federico García Lorca y su mundo, Buenos Aires, Losada, 1958, p. 68), que Capdepón, según Mora, dirigió al poeta sevillano Juan Antonio Cavestany:
«Amigos fuimos en el Uruguay;
lustros pasaron desde entonces, ¡ay!,
que en acíbar trocaron nuestras mieles.
Hoy en Madrid, en tu presencia mudo,
te hago una reverencia y un saludo
frente al carro triunfal de la Cibeles».
Y digo «segun Mora» porque Melchor Fernández Almagro en su artículo paródico «E1 poeta Capdepón, académico» (España [Madrid], núm. 369 [12-V-1923], pp. 278-279) «atribuye» el texto a Cavestany, que reproduce con variantes en los tercetos, e incluye otro de respuesta de Capdepón. Vease para todo esto mi citada edición.
Из книги "Федерико и его мир" Франсиско Гарсиа Лорки:(...) В «Закоулке» много шутили, одной из забав было сотворение никогда не существовавшего поэта, которого мы представили городу как воплощение псевдогранадской поэзии. Не помню, кому именно пришло в голову дать этому вымышленному лицу имя Исидоро Капдепон Фернандес. Первой, несомненно, была придумана фамилия Капдепон — это каталонское слово означает «плацдарм»,— к ней прибавили имя Исидоро, редкое, но все же звучащее не слишком странно для гранадского слуха, и вторую, очень распространенную, обычную фамилию Фернандес. В результате сочетание получилось весьма правдоподобным. Это забавное имя вполне подходило апокрифическому поэту и могло сойти за настоящее.
На поэзию Капдепона, без сомнения, повлияло его имя. С другим именем он оказался бы и другим поэтом. Вообще об именах и прозвищах в «Закоулке» говорили много. Помню, например, что поэт Морено Вилья опубликовал в «Эль Соль» статью о прозвищах, в которой привел те из них, что назвал ему Федерико, брат же помнил их со времен Фуэнте-Вакерос. (...)
Федерико питал такой интерес к редким именам, что даже рисовал портреты их воображаемых носителей. Так, например, его вдохновила потешная французская фамилия автора учебника по праву — Тролон (trop long— слишком длинный), этот учебник мы, студенты-юристы, иногда носили с собой. Последний звук в этом слове произносится в нос, и поэтому Федерико наделил почтенного правоведа носом размером с трубу или валторну. (...)
Творчество Капдепона отличали провинциальность и приверженность традициям — путешествуя по Латинской Америке, он не успел заразиться модернизмом. Да и время было неподходящее, чтобы нападать на модернизм, — мы еще не вышли из печальных садов Хуана Рамона Хименеса и наслаждались великолепными изданиями Рубена Дарио, переплетенными в белую замшу. Тем не менее отдельные модернистские нотки звучали в творчестве Капдепона, ведь этого не избежали и местные поэты— «традиционалисты». Капдепон хотя и восхищался Вильяэспесой, все же не мог с ним сравниться ни поэтическим вдохновением, ни чувствительностью. Вообще надо признать, что апокрифический поэт не отличался большим талантом, он был подражателем, и только.
Капдепону нравилась риторика самого худшего свойства — страшный враг любого поэтического новшества. Большинство его произведений были написаны коллективно за столиком кафе. Я запомнил один «блистательный» сонет, в котором Капдепон вспоминает в Гватемале гранадскую церковь святого Николая:
Где стойкий кактус не бросает тени,
воздвиглась оснеженная громада,
серебряная цепь — Сьерра-Невада,
церкви под горой ведут ступени.
Святой патрон разбросанных селений
там твой покой хранит, моя Гранада,
когда его послушливое стадо
спешит в обитель преклонить колени.
О Николай! До этой глухомани
доходит скрип гранадских древних балок
и звон, что главным колоколом начат!
И слышат их испанцы-христиане
и тот, кто в окруженье гватемалок
вздыхает, стонет, молится и плачет!
Перевод Н. Ванханен
San Nicolás
Sobre el cerro gentil de la Chumbera,
frente a la ingente mole plateada,
altiva y colosal Sierra Nevada,
una iglesia se yergue placentera.
Su Santo Nicolás allí venera
la sublime piedad de mi Granada,
y lo van a adorar santa manada,
desde el rico que goza, a la cabrera.
¡Oh Santo Nicolás! Hasta el lejano
monte de Guatmozín llegan los ecos
del pensil granadino que te adora:
aquí los oye un español cristiano
que, rodeado de guatemaltecos,
piensa, gime, suspira, reza y llora.
Мне кажется, этот сонет достоин того, чтобы спасти его от забвения, а может быть, я пристрастен, ведь я сам принимал живое участие в его сочинении.
Я так подробно рассказываю об апокрифическом поэте потому, что, просматривая бумаги, неожиданно обнаружил, как много сочинений Капдепона написаны рукой Федерико. Конечно, это не его сочинения, но вот что интересно — Федерико сам записывал их карандашом на клочках бумаги. По этим листкам я могу восстановить процесс создания капдепоновских сочинений и выяснить, какие строки Федерико выправил своей рукой; некоторые придуманные, в частности, мною строфы вымараны и заменены не то чтобы лучшими, но более отвечающими стилю нашего автора. Я, видимо, сбивался на пародию и рвал страсти в клочья, тогда как Капдепон был человеком сдержанным и поэтом серьезным.
Творчество Капдепона выражает отношение нашего кружка к направлениям официального искусства, к ложному классицизму, повлиявшему и на архитектуру, к тому самому испанскому ренессансу, о котором я упоминал, говоря о гранадской мебели, и — еще хуже — к симбиозу упомянутого ренессанса с так называемым «южным стилем», то есть со всякими башенками, нишами, фонтанчиками, красочными изразцами. На смену им пришел псевдомодернизм, также повлиявший на архитектуру.
В портфеле, где я держу бумаги тех времен, есть сонет, написанный рукой Федерико, с невероятно вычурным посвящением одному архитектору, приверженцу подобных «изысков». Название сонета гласит:
«Автору замечательного здания Центра изящных искусств (Мадрид), великолепному архитектору Паласиосу, который обладает удивительным свойством нагромождать бог знает что на крошечную колонну».
Какое зданье! Мощь! Величье! Сила!
Отменный вкус! Гармония! Свобода!
Рука, что эти своды возносила,
взяла основой купол небосвода!
Искусства первозданная природа
здесь у науки помощи просила.
Скажу в стихах, как дух мой поразило
рожденное тобою для народа!
Ах, в Гватемале дальней инженера
и зодчего встречают благосклонно:
пускай таланта крохотная мера —
его венчает гения корона.
В Мадриде же не вижу я примера,
чтоб дар твой восхваляли упоенно.
Но знай, Паласиос! Не угасает вера —
ты превзошел творенье Вавилона!
Перевод Н. Ванханен.
Soneto al eximio arquitecto Palacios, autor del portentoso edificio del Círculo de Bellas Artes (Madrid), que tiene la admirable propiedad de mantenerse todo sobre una pequeña columna
¡Oh, qué bello edificio! ¡Qué portento!
¡Qué grandeza! ¡Qué estilo! ¡Qué armonía!
¡Qué masa de blancura al firmamento
para hacer competencia con el día!
La ciencia con el arte aquí se alía
en tanta perfección, según yo siento,
que en aqueste soneto sólo intento
a mil enhorabuenas dar la mía.
En Guatemala existe un edificio
de menor importancia en mi concepto,
y no obstante tuvieron el buen juicio
de nombrar general al arquitecto.
Mas en Madrid yo no he encontrado indicio
de que piensen honrar a tu intelecto.
Ya lo sabes, Palacios, ¡gran patricio!,
que a Babilonia antigua has resurrecto.
Сохранилась и биография Капдепона, изложенная на четверти листа, в ней упомянуто его наиболее известное произведение — «Гватемальские ореолы» — и сообщено об избрании его членом Королевской академии. (...)
La extraordinaria vida de Isidoro Capdepón Fernández
Isidoro Capdepón Fernández retorna a su ciudad. Sean estas líneas, mal hilvanadas como nuestras, la expresión de nuestra admiración más sincera, y sirvan al par de saludo al ilustre vate que regresa de Guatemala lleno de lauros y de gloria. Capdepón, es de todos bien conocido, granadino amantísimo de su ciudad, no ha despreciado nunca la menor ocasión de cantarla en brillantes estrofas llenas de la arrebatada inspiración que colocólo a la cabeza de los poetas de su tiempo. A la edad de veinte años marchó a la América fecunda apremiado por una apuradísima situación económica. Fue la vida dura para él, pero la realidad no logró mustiar aquella fragancia que se desbordo especialmente en un libra titulado "Auras guatemaltecas", en las que ya se acusa su característica manera, conocida en lengua castellana con el nombre de capdeponismo.
Logró influir en toda la poesía americana y [en] un fuerte núcleo de poetas españoles.
Su vida está admirablemente narrada en varios libros y en articulos de José Mora Guarnido, Melchor Fernández Almagro, Antonio Espina García y Eugenio d'Ors. El año de 1919, si la memoria no nos es infiel, fue proclamado por unanimidad Académico de la Real Academia de la Lengua para ocupar la vacante del insigne y tierno poeta don José Selgas que no se había ocupado por no encontrar digno sucesor.
На двух сторонах конверта, полученного от мадридского друга, Федерико набросал часть капдепоновской поэмы об измельчании искусства. Черный почтовый штемпель с королевской короной указывает дату ее написания: 17 сентября 1928 года.
Где ныне гармоническое пенье,
блестящие и смелые сонеты
со вкусом, чувством, мерой? Где ты, где ты,
живых сердец ответное биенье?
Где искренность, любезная поэтам,
печаль, одушевляющая лиру,
когда она вверяет душу миру
под трепетным и вечным лунным светом?
О, полно! Мучить лиру перестаньте,
уже и так истерзанную вами
с тех пор, как спят поверженными львами
Кампоамор, Эррера, дивный Данте.
Где чувство оскорбленное витает?
Ни в чем не сыщешь прежнего размаха.
Бежит Евтерпа, бледная от страха,
и жалоба ее в долине тает.
И Музы удаляются в печали,
все кончено — искусства им не любы,
безмолвствуют эпические трубы,
и соловьи за рощей замолчали.
Перевод Н. Ванханен.
[Lamento por la decadencia de las artes]
Fragmento
¿Dónde están las febrífugas canciones
y los sonetos de pujante brío
que encadenando el estro a su albedrío
arrebataban nuestros corazones?
¿En dónde los poetas verdaderos?
¿Adónde la pureza de la lira
donde el alma de amor triste delira
entre una apoteosis de luceros?
Todo murió. Llorad con desconsuelo.
Derramad vuestras lágrimas ardientes
e inclinad silenciosos vuestras frentes,
la vista fija en el desierto suelo.
En su estertor la lira agonizante
el ambiente llenó de imprecaciones.
Ya no cantan, valientes cual leones,
Lucrecio, Herrera, Campoamor y el Dante.
Por doquier yace roto el sentimiento,
no queda del pasado apenas nada,
Euterpe se retira avergonzada
y ni el valle recoge su lamento.
Se acabaron las musas, los amores,
los artistas, las artes, los poetas,
ya no suenan las épicas trompetas
y el mundo se quedo sin ruisenores.
Otras poemas de Isidoro Capdepón Fernández
Granada como sultana
Granada, bello pensil,
pebetero singular,
que esparces aromas mil
por las aguas del Genii
adonde voy a llorar.
Ciudad de los torreones
y de las puestas de sol
cuando entre Bellas canciones
engalanada te pones
de púrpura y arrebol.
Como la plata brillante
que cubre el Muley Hacén,
es Granada tu semblante
mucho mejor que el diamante
purísimo del Edén..
Más que el claror de la luna
en noche de primavera,
mucho más que el palor de una
mano romántica y bruna
que en mi frente se pusiera.
Tanto me gustas, Granada,
tan prendado estoy de ti,
que yo ya no encuentro nada
que complazca mi mirada,
Granada, desque te vi.
¡Oh sultana transparente
de mármoles y coral,
donde se escucha la fuente
en la cantata silente
del aura primaveral!
Cesaron las armonías
muslímicas del muecín
cuando al son de chirimías
tus gremios y cofradías
bajaban del Abaicín.
Cesó la guzla sonora
en los patios de la Alhambra.
Calló la música mora
que se agita seductora
con el compas de la zambra.
Yo, Isidoro Capdepón,
venido de Guatemala,
se me quiebra el corazón
al ver tu desolación
que [a] nada en el mundo iguala.
Soy un granadino errante
y un poeta impenitente,
y he de ser yo quien te cante,
que no es caballero amante
quien no dice lo que siente.
Granada bella, ¡Granada!,
emporio de ruiseñores,
hoy gimes abandonada,
la media luna enterrada
de tus príncipes mejores.
¡Sultana cautiva y presa
en tus ajorcas de plata,
cantada por Villaespesa
en su poética empresa
de lírica catarata!
Cientos de intelectuales
de España y del extranjero
han bebido los raudales
de tus aguas musicales
que fascinan al viajero.
Tus morunos torreones
y líricos ajimeces
han fascinado a montones
de rubios anglosajones
y de extáticos ingleses.
Y aquí se han dado las manos
sobre tu Alhambra de trinos,
como sin fueran hemanos,
melancólicos germanos
y bulliciosos latinos.
Porque eres, Granada mía,
santuario universal.
Segunda visita de Capdepón a la bella ciudad de Granada
LLEGADA
Heme otra vez. Segunda vez mi frente
recibe los efluvios de Granada,
odalisca que sueña recostada
sobre la falda de la mole ingente.
Pebeteros y aromas del Oriente
envuelven tu belleza nacarada
y el suspiro del ave en la enramada
al compás del sollozo de la fuente.
Deja a este bar do triste y sin ventura,
al regresar de su postrer viaje,
que en tu suelo reclame sepultura.
Que si en Colombia dejo mi linaje,
yo vuelvo a ti con mi emoción más pura
para morir como un Abencerraje.
Soneto
«Gaceta Literaria», gran locura
en el solar divino de Cervantes,
papel que servirá de sepultura
a los artistas que escribieron antes.
Titular a eso prosa es impostura.
¿Cómo te entiendes con tus semej antes
si en vez de pan castizo y agua pura
¡Vuelve a la luz, Giménez Caballero,
olvida tu «Gaceta Liter aria »
y escribe en castellano verdadero!
Oye la voz cansada de un poeta,
granadino, católico y viajero. *
La primera version del soneto, tachada en el manuscrito y tambien inconclusa, dice:
SONETO SATÍRICO A GIMENEZ CABALLERO, DIRECTOR DE «LA GACETA LITERARIA»
No sabe castellano. Yo lo digo.
Y no sabe escribir. Yo lo sostengo.
Y aunque es Ernesto al fin un buen amigo
yo por las luces del idioma vengo.
¡Atrás la recua de escritores vanos!
¡Paso a los hombres de cabello luengo!
Protector de menores escribientes
en su «Gaceta» loca y sefardita
con la que se prepara una visita
por las tierras de cinco continentes.
NOTAS A LOS POEMAS DE ISIDORO CAPDEPÓN FERNANDEZ
(Miguel García Posada, editor)
Parte de estos textos fueron publicados por Francisco García Lorca en Federico y su mundo, donde explicó la génesis y las circunstancias del nacimiento de este poema apócrifo y burlesco, parodia de la tradición poética «pseudogranadina», modelo también de poeta putrefacto, por utilizar el término lorquiano. «Es evidente – escribe el hermano del poeta – que los poemas no son enteramente de él, sino producto [...] de colaboración; pero no deja de ser curioso que en papeles irregulares Federico, lápiz en mano, dirigiese el curso del poema.» El nacimiento de Capdepón está ligado a la tertulia del Rinconcillo, en los primeros años veinte, pero los poemas, tal como se conservan en el archivo García Lorca (en adelante, G L) son, por su letra, del año 1928. El soneto a la iglesia de San Nicolás no es de letra de Lorca, sino de su hermano Francisco. Sigo mi edición de estos y otros poemas festivos recogidos en Federico García Lorca, «Antología modelna», precedida de «Los poemas de Isidoro Capdepón Fernández» (Granada, Editorial Comares, 1995), a la que remito al lector para otras precisiones sobre el asunto. Anoto aquí los tercetos de un soneto hoy perdido, salvados por la memoria de José Mora Guarnido (Federico García Lorca y su mundo, Buenos Aires, Losada, 1958, p. 68), que Capdepón, según Mora, dirigió al poeta sevillano Juan Antonio Cavestany:
«Amigos fuimos en el Uruguay;
lustros pasaron desde entonces, ¡ay!,
que en acíbar trocaron nuestras mieles.
Hoy en Madrid, en tu presencia mudo,
te hago una reverencia y un saludo
frente al carro triunfal de la Cibeles».
Y digo «segun Mora» porque Melchor Fernández Almagro en su artículo paródico «E1 poeta Capdepón, académico» (España [Madrid], núm. 369 [12-V-1923], pp. 278-279) «atribuye» el texto a Cavestany, que reproduce con variantes en los tercetos, e incluye otro de respuesta de Capdepón. Vease para todo esto mi citada edición.
-
-
26.08.2009 в 00:25-
-
26.08.2009 в 00:26-
-
26.08.2009 в 00:28Будет стих находить - еще посканирую. Но расставлять асентос - это жесть...
-
-
26.08.2009 в 00:38ждём-ждём-ждём)))
Но расставлять асентос - это жесть...
-
-
26.08.2009 в 13:01-
-
26.08.2009 в 18:26FGL, Obras completas, vol, 7, Edición de Miguel García-Posada, Barcelona 1998
-
-
27.08.2009 в 20:29Пожелания по очередности сканирования?
Капдепон был неотразим, я не устояла!
-
-
28.08.2009 в 14:29По поводу очередности сканирования -- ну, это на твое усмотрение, наверное.